Игорь Семиволос: На Южном Кавказе Иран ведет себя как слон в посудной лавке

Игорь Семиволос для ccbs.new.

Г-н Семиволос, как на Ваш взгляд развивается процесс армяно-азербайджанского урегулирования? Война закончилась почти год назад, можно сказать что напряженость в отношения между Баку и Ереваном снижается или наоборот – усиливается в последние месяцы, какова роль России в этом процессе?

Прошлогодний военный конфликт известный как Вторая Карабахская война закончился компромиссом, который был обусловлен рядом факторов. В первую очередь следует сказать о всевозрастающем международном давлении на руководство Азербайджана, угрозе, в случае продолжения боевых действий, обвинений в этнических чистках и, конечно, активных дипломатических усилиях Москвы, имеющей доступ к руководству обеих стран. Трехсторонний документ о прекращении огня от 10 ноября наглядный пример «окна-соглашения», где одна сторона не достигла всех поставленных задач, но обеспечила максимальное преимущество, а вторая – окончательно не проиграла и получила гарантии безопасности в виде российского контингента. Собственно, на этом все.

С точки зрения руководства Азербайджана конфликт исчерпан, с точки зрения руководства Армении, конфликт продолжается, и главное, что примерно также думают члены Минской группы. Ключевые вопросы – статус территории Карабаха, населённого армянами, и транспортные коридоры зависли на неопределенное время.

Соответственно, напряженность между сторонами продолжает оставаться высокой и время от времени приводит к вооруженным столкновениям. Остается сложным процесс демаркации и делимитации границы между двумя странами. Он, конечно, происходит, но крайне медленно и любые односторонние действия приводят к очередным перестрелкам. То есть ощущения, что произошел спад напряженности нет.

На этом фоне, и в особенности в контексте усиления стратегического союза Анкары и Баку, активизировался Иран. Новое иранское руководство, преследуя свои стратегические цели по противодействию США и Израилю, пытается подключится к региональным процессам. Правда ведет себя как слон в посудной лавке, но в принципе свою позицию успешно доносит. Вероятно, можно говорить о альянсе между Ираном, Россией и Арменией, который, по идее, должен обеспечить их интересы в противостоянии с тюрками.

Россия продолжает лавировать, демонстрируя свою заинтересованность, однако каких-то серьезных подвижек не просматривается. Недавно предложенная формула 3+3 (три региональных государства и три государства Южного Кавказа) пока мало реализуемая из-за оккупации Россией грузинских территорий.

Насколько перспективные новые логистические, транзитные и экономические проекты с участием региональных стран на Южном Кавказе и могут ли они принести устойчивую стабильность в регионе? Будет ли построена железная дорога и автомагистраль чрез т. наз. Зангезурский/Мегринский коридор и реалистично ли ожидать появления нового транспортного коридора Иран-Армения-Грузия?

Перспективы строительства Мегринского/Зангезурского транспортного коридора сейчас выглядят еще менее реалистичными, чем год назад. Несмотря на то, что этот коридор упоминается в соглашении, то есть по сути дело решенное, реализовать его отдельно от других транспортных путей, видимо, невозможно. А это значит, что само решение должно стать продуктом переговоров многих заинтересованных сторон, которые, на самом деле, не очень-то и заинтересованы. Сентябрьские события на участке дороги, которая связывает Иран и Армению и проходит по азербайджанской территории, тому яркое свидетельство.

По идее, конечно, устойчивые экономические связи в регионе будут способствовать региональной стабильности, но пока, мы наблюдаем за функционированием двух транспортных систем – Турция, Азербайджан, Грузия и Иран, Армения, Россия. Причем, второй коридор упирается в оккупированные Россией грузинские территории Абхазии.

Недавно премьер-министр Грузии Ираклий Гарибашвили высказал идею что Тбилиси можеть стать медиатором между Азербайджана и Армении. Насколько реалисточно ето, доверяют ли обе стороны конфликта Грузию и воспринимают ли ее как беспристрастного посредника?

Сама по себе эта идея интересная, но функция медиатора несет не только возможности, но и ответственность. Помимо этого, в наших условиях посредник должен обладать ресурсами, достаточными для выполнения поставленной задачи. И если определенный уровень доверия к Грузии существует, (не безусловный, правда), то с ресурсами плохо.

Несмотря на такие параметры, Грузия владеет миротворческим потенциалом и ее территорию можно использовать как безопасную площадку для переговоров. Если, конечно, она избежит в ближайшее время политического кризиса.

Почему этой осенью Иран пошел на обострение отношений с Азербайджаном? Это временно или „всерьез и надолго“ (как говорил Ленин когда вводил НЭП)?

Это часть политики нового руководства по продвижению иранских интересов на фоне переговоров с США по ядерной сделке. Иранцы при новом руководстве демонстрируют категоричность и готовы играть на повышение ставок. Но в отличии от Ближнего Востока, где иранские прокси-армии и агентура успешно дестабилизирует ситуацию, на Южном Кавказе этого достичь будет намного сложнее.

Насколько тренд на обострение отношений сохранится, сказать трудно. Для танго нужны двое, а значит, общая картина формируется усилиями как Баку, так и Тегерана. Здесь я бы сказал характерны качели – от примирительных заявлений до жесткой конфронтационной риторики.